Подбор правильной частоты при трансляции проекции любой трагедии в массы напоминает хождение по минному полю или же добровольное признание несовершеннолетним подростком факта употребления наркотиков перед ничего не подозревающими родителями.  Конечно, косвенно родители могли и догадываться, что не просто так их ребёнок приходит утром и не спит до вечера следующего дня, а на лестнице его ждут странные ребята с неизвестной мотивацией, однако их незыблемая вера в чадо как в «продолжение себя» делает невозможным конструктивный диалог поколений. Узнав правду, родители погружаются в смешанные чувства — от благодарности за честность и желания «прибить эту дрянь» до открытых обвинений общества и друзей в отравлении «невинного дитятки». Подключаются и родственники, ничего не знающие о жизни подростка и его побуждениях в этом страшном признании.

Вход в медийный курятник с болезненной темой чреват присвоением объекта темы теми, кто решает, кто и как достоин снимать фильмы в кинематографе, а также теми, кто радостно обвиняет первых в политической ангажированности. Есть ещё и третьи — вдруг вспоминающие о событии благодаря фильму, но уже приготовившие список претензий и авторитетных мнений. Тут и пожелания русских рокеров продолжать сидеть под арестом Кириллу Серебренникову за светлый фильм «Лето» (2018) о невинном любовном треугольнике, «потому что Цой не такой», и невозможность переварить проблему, существующую в настоящем времени, не воспринимая аллюзию на неё и порождая нападки толка «хватит очернять Россию» (вспомним фильм «Левиафан» (2014). Любая художественная попытка изобразить трагедию так или иначе оскорбит чувства одной из сторон человеческого маховика, и толстовским «всё это хэппининг, а мы переосмысляем исторический процесс» отделаться будет трудно. Шаг влево/шаг вправо считаются побегом от государства и манипуляцией «на крови», что отчасти и является правдой.

До сих пор в России нет ни одного фильма про Беслан или «Норд-Ост», да и что говорить, если убийство детей на экране — приём циничный и в кино запрещённый. Практически не экранизировалась самая кровавая часть первой чеченской войны — штурм Грозного, страшная эстетика которого не уступает кошмарным мирам Хидетаки Миядзаки из консольной игры Bloodborne. Встает адекватный вопрос: «Зачем?». Зачем делать кино о болевых точках, когда об этом и так знают, когда это хотят забыть? Ведь прошло слишком мало времени, аргументируют свою позицию вопрошающие.  

Именно этот вопрос был задан норвежскому режиссёру Эрику Поппе, который два года готовился к экранизации событий самого крупного теракта в истории Норвегии — бойни на острове Утойя, с момента которой прошло всего шесть лет. Шум более масштабен, если трагедия происходит вокруг лесистого и спокойного Осло-Фъорда, в стране, не знавшей терактов, где самое страшное событие XX века — нацистская оккупация (и то более мягкая по сравнению с Восточной Европой). 22 июля 2011 года норвежский радикал Андрес Брейвик, совершив подрыв микроавтобуса в правительственном квартале Осло, отправился на остров Утойя недалеко от столицы, где расстрелял шестьдесят семь человек в юношеском лагере правящей Рабочей партии Норвегии.  

Невозможность обойти стороной социальные и болезненные темы проявилась в будущем режиссёре ещё до начала его кинематографической деятельности — в молодости он работал фотографом-репортером в Reuters и других изданиях, неоднократно посещая горячие точки. Предыдущие фильмы Эрика Поппе также затрагивали социальную тематику: «Мутная вода» (2008) рассказывала о тяжелой адаптации бывшего заключенного в обществе, «Тысячу раз спокойной ночи» (2013) — вещала о непростом балансе между работой и семьёй женщины-репортера (Жульет Бинош), вынужденной по долгу службы постоянно посещать территорию Сирии и других локальных конфликтов, одновременно сталкиваясь с неприятием своей опасной деятельности мужем-биологом (Николай Костер-Вальдау). Принимаясь за работу над фильмом о бойне на острове Утойя «Утойя. Выстрелы Брейвика» (2018), ставшей главной общенациональной трагедией Норвегии, Поппе решил максимально дистанцироваться от личности террориста Андерса Брейвика, который своим циничным поведением практически затмил в информационном пространстве своих жертв.  

Из-за серьёзного политического подтекста освещение всех сторон события всегда чревато обвинениями в политической манипуляции и лоббированием политических интересов — как левых партий, к каким относится Рабочая партия, так и крайне правых — например, взглядов Андерса Брейвика, которые тот демонстрировал в суде. Неудивительно, что ещё до премьеры на Эрика Поппе посыпались обвинения в коммерциализации трагедии, ведь параллельно в прокат выходил второй игровой фильм об Утойе «Утёйа, 22 июля» (2018) Пола Гринграсса, фокусирующийся на судебной стороне громкого процесса над Брейвиком. 

Проведя почти два года в размышлениях о формате картины, режиссёр обратился к собственным истокам — репортажу, решив создать полную реконструкцию событий на Утойе, акцентировав внимание на чувствах и эмоциях детей, оказавшихся в центре событий в тот злополучный день, очистив пространство экрана от фальши, политики, театральности и всевозможных интерпретаций. Многие зрители посчитали такой подход грубым, простым и задевающим моральные чувства, однако возможно ли рассказать болезненную историю ещё более честно? Как посчитал сам Эрик Поппе, только натуралистичная картина может донести атмосферу гораздо ярче, чем сухие факты и тексты, направив внимание к самой трагедии, а не информационному шуму вокруг неё.  

Следуя по стопам «Русского ковчега» (2002) «Утойя. Выстрелы Брейвика» сделана одним дублем без единой монтажной склейки. Всего было подготовлено пять версий фильма, из которых позже выбрали только одну. На роли участников трагедии были приглашены непрофессиональные актёры-подростки: это должно было подчеркнуть преемственность боли нового поколения и его заинтересованность в недалеком прошлом. Работа же с одним дублем стала трудом, вложенным создателями во избежание монтажных манипуляций. Съёмочной группе предстояло провести непростую работу с героями, координируя действия также и с родителями, чтобы донести до присутствующих важность и суть проекта. По словам самого Поппе, дети и подростки с живым интересом соглашались участвовать в сложносочинённом процессе, где важным элементом являлась их игра, и это стало настоящим вызовом для непрофессионалов. Из уважения к трагедии и психологическому здоровью актеров съёмки были перенесены на соседний остров.

Неудивительно, что вжившиеся в роли подростки выглядят в фильме максимально натурально и напоминают слаженную профессиональную труппу.  Настоящей находкой картины стала дебютантка Андреа Бернтсен, сыгравшая роль девушки Кайи, чья история ссоры с сестрой и дальнейших попыток спастись стала основным фокусом фильма. Целью операторской работы Мартина Оттербека явилось создание ауры страха и подавленности юношеского восприятия в отдельной чрезвычайной ситуации. Камера будто следует за солдатами во время боевых действий с невозможностью снимать их на передовой, однако вместо воинов мы наблюдаем детей в хаосе страха. Съёмка редко выходит за границы крупных планов лиц, подчёркивая тем самым дезориентацию (рис. 1). 

 

Рис. 1. Кадр из фильма «Утойя. Выстрелы Брейвика»

Никаких других инструментов Поппе не использует — только отрепетированный эмоциональный surviving. За пределы острова история отправляется только в начале, демонстрируя сухие документальные кадры взрывов у правительственных зданий. Камера следует по пятам за Кайей, которая встречается с другими подростками, эмоционально проживающими происходящие события, также показанные обрывисто (рис. 2 и рис. 3).

Рис. 2, 3. Кадры из фильма «Утойя. Выстрелы Брейвика»

Особое место занимают норвежская земля и природа, которые скрывают детей от невидимой человеческой опасности и — наряду с крупными планами подростков — больше всего демонстрируется в кадре. При этом зритель не видит, что происходит в лагере, и тем более не наблюдает самого террориста, чьё присутствие в фильме подлежит полному забвению. Силуэт Брейвика мелькает пару раз, всё оставшееся же время мы слышим выстрелы и не понимаем, где находится убийца (рис. 4). Эти моменты дополняют замысел режиссёра, который настаивает на вычёркивании из этой истории имени и образа убийцы. 

Рис. 4. Кадр из фильма «Утойя. Выстрелы Брейвика»

«Утойя. Выстрелы Брейвика» — высказывание жёсткое и бескомпромиссное; оно обращено к обществу, которое уделило большую часть своего внимания в медиа именно Брейвику, а не жертвам. С помощью демонстрации отдельной судьбы и событий, подлинность которых оспаривать практически невозможно, мы наблюдаем историю, к которой невозможно остаться равнодушным. Продолжительность основного действия фильма — 77 минут, и ровно столько длилась бойня на острове. В поступках персонажей нет героизма или «персонажного развития» — герои лишь пытаются донести беспощадно скрытую от медийного пространства атмосферу трагедии путём собственного спасения. В определённый момент фильм достигает максимального документального апогея, отпуская всевозможную связь с постановкой под руководством режиссёра. Сам Эрик Поппе признавался, что не считает картину своей, принося её в дар жертвам и участникам событий. Можно сказать, что в фильме напрочь отсутствует кинематографичность, но кроме только одной составляющей — важного эмоционального эффекта присутствия. 

Сквозь канву национальной трагедии, демонстрируя её бесчеловечность с точки зрения поведения человека внутри теракта, режиссёр заявляет о космополитичном подтексте любого насилия. «Утойя. Выстрелы Брейвика» словно оголенный провод, в котором нет места политической и художественной оболочке — любой человек не заслуживает насилия и общества, где это насилие возможно. Истории о героях сочиняют внутри кабинетов, и иногда истории экранизируются, а иногда нет, но в реальности всё будет только так — страх и выживание. К сожалению, об этом забывают многие виновные в политических кризисах.

Исходя из вышеизложенного, не кажется неуместным и послание в конце фильма, в котором упоминается укрепление правых партий в Европе и некомпетентная работа спецслужб — это лишь предостережение, о котором стоит помнить. К сожалению, фильм «Утойя. Выстрелы Брейвика» прошел мимо российского проката, хотя это определённо очень важный триллер 2018 года. Сейчас фильм доступен в Сети, и зрителю представляется возможность оценить моральное право режиссёра разговаривать о болезненных темах в обществе таким образом, какой он и представляет аудитории, а также решить, возможна ли подобная модель экранизации трагических событий в России.

Изображения: IMDb, скриншоты «Утойя. Выстрелы Брейвика» (2018)