«Быть Харви Вайнштейном, или как я перестала писать и стараться «любить всё» — именно так должна была называться рецензия на фильм «Быть Харви Вайнштейном» (2019), если бы этот заголовок не был слишком длинным (зато готовое начало! — #писательотбога). Автор MAD TOSBY #человексдокументами заявляет (даже в своей крошечной биографии ниже), что любит всё. И это действительно так. Но даже у того, кто любит всё, терпение и любовь не безграничны. Раз нет кино, то и рецензии быть не может. Это примерно то же самое, что посмотреть в окно, которое как бы экран и на котором показывают луну, а потом попытаться написать рецензию на это кино.
«Быть Харви Вайнштейном» (2019), фильм режиссёра Урсулы Макфарлейн, в оригинале называется «Untouchable» — «Неприкасаемый», и состоит из интервью жертв Харви Вайнштейна и людей, которые с ним работали. Разбавляют интервью фотографии звёздных тусовок, на которых главный злодей Голливуда находится в центре внимания и всеобщей любви, и невнятные съёмки улиц, пальм и ванных комнат — без каких-либо персонажей и событий. По сценарию то, о чём говорят респонденты, выстроено таким образом, что рассказы о насилии постоянно перемежаются с описанием могущества, харизмы, обаяния и гениальности Харви Вайнштейна. Идея такого построения не в том, чтобы показать две стороны личности и создать неким объём в описании Вайнштейна, хотя тогда интерпретация названия «Быть Харви Вайнштейном» была бы уместной. Цель другая: объяснить, почему в течение долгого времени Харви Вайнштейн совершал акты (либо попытки) насилия, о них знали не только многочисленные жертвы, но и посторонние люди, а ему ничего за это не было.
Таким образом, это кино именно про неприкасаемость, а не про Харви Вайнштейна. Фильм почти не рассказывает его историю — это не важно; не рассказывает историю кинокомпании Miramax — это тем более не важно; не пытается объяснить поступки и мировоззрение всесильного продюсера — это просто убило бы всю концепцию фильма, а она у него есть. Фильм преднамеренно односторонний: это взгляд жертв Харви Вайнштейна, потому что это не попытка разобраться в психологии насильника, это фильм вообще не про психологию, а про общественное устройство, при котором считается допустимым для сильных использовать слабых так, как они (слабые) этого не хотят. И сами жертвы, и всё окружение Харви Вайнштейна, которое знало или догадывалось об этих жертвах, считали допустимым такое поведение со стороны «столь неординарного и значительного человека», а те жертвы, которые так не считали, всё равно молчали, потому что знали, что думают об этом окружающие. Вот жертва рассказывает нам о своём наивном поведении до насилия и покорном поведении после, и только мы успеваем подумать: «Ну почему ты ведёшь себя так?!?!» — сразу получаем ответ: «Харви Вайнштейн был слишком сильным, с ним ничего нельзя сделать». Так что обвинения, звучащие в адрес фильма о его одностороннем взгляде, — несостоятельные. Харви Вайнштейн — это всего лишь один из примеров, почти художественный вымысел в этом фильме, символ общества в целом.
Если бы в фильме стали рассказывать о его детстве, трудностях, историях, формировавших его характер, брали интервью у него или у психологов-сексологов, то сразу бы всё рухнуло. Ведь авторы фильма кричат нам: вообще не важно, почему он это делал, важно, как общество докатилось до такого состояния, в котором принуждение и склонение женщин к сексу считается нормальным. Ну раз она хочет карьерного роста, а он может его дать, то почему бы ему не выдвинуть свои условия? Не смогла сопротивляться, оказалась слабенькой женщиной или просто сильно хотела роль — твоя вина. Поэтому название фильма в российском прокате «Быть Харви Вайнштейном» — почти преступная халатность по отношению к этому произведению: оно вводит зрителей в заблуждение и, более того, порождает реакцию, от которой создатели фильма просто получили бы сердечный приступ. Зритель считает, что перед ним история Харви Вайнштейна, но в самом фильме видит взгляд только со стороны обвинения. А российский зритель знает, что если слово дают только одной стороне, то автор — предвзятый, а злодей, скорее всего, не такой уж и злодей. Вот так образу Харви Вайнштейна в голове зрителя создаётся объём, умолчание даёт повод для додумывания и попыток оправдания Харви Вайнштейна.
И хотя сценарий фильма правильно передаёт идею автора и вполне оправданно не растекается по всей общественной мысли, связанной с историей Харви Вайнштейна, с кинематографической точки зрения это абсолютно провальное произведение. «Говорящие головы» — обычно говорят о таких документалках. Это, конечно, не документальное кино. Это некий вид произведения, для представления которого используется видеосъёмка. Тут нет ничего, что добавлял бы кинематограф: нет работы режиссёра-художника, нет искусства, кинематографичности как способа передать то, что никак нельзя передать иначе (или можно, но хуже). Почти с таким же эффектом можно было бы прочитать это в виде текста. Но будем честными: всё же есть важность для истории запечатлеть этих людей, может, для кого-то важно взглянуть на них, чтобы поверить (или не поверить) их рассказу. Тем не менее это не хроника. Хроника — это важный вид кинодокументалистики, и у неё есть чёткая характеристика: должно быть запечатлено само событие, а не рассказ о нём (только если рассказ не есть событие, но не будем так глубоко вдаваться в теорию и терминологию). Почти подходит для «Untouchable» определение «документ». Действительно, интервью на камеру — это документ, созданный, воспроизводимый и хранящийся при помощи средств видеосъёмки. Но как я описала выше, эти интервью собраны в определённой последовательности со специально допущенными «пропусками и дырами», что делает «Untouchable» авторским высказыванием.
Справедливость — моё второе имя, так что ради справедливости скажу, что в конце фильма есть один неожиданно сильный эпизод: всего несколько секунд каждая из изнасилованных Харви Вайнштейном женщин ничего не говорит и смотрит прямо в камеру, кадры смонтированы без перебивок, сняты на поясном плане. Это достаточно простой, но наконец-то кинематографичный, а потому бьющий в зрителя эпизод. Но… он такой короткий, по сравнению с полутора часами скуки. Не подумайте, что я бесчувственная и что во мне не вызвали эмоций эти грустные рассказы — вовсе нет, вызвали. Но я их знала и раньше, и первые пятнадцать минут ждёшь чего-то неожиданного (даже не знаю, чего именно, наверное, кино), а потом рассказы, где всё происходит по абсолютно одинаковой схеме (меняются только имена), начинают надоедать, становится очень скучно, а про фильм — всё понятно. Оживление в зале вызывает только одна короткая фраза, сказанная главным редактором журнала и пересказанная в очередном интервью: «Харви Вайнштейн как Россия, ты с ним ничего не сделаешь». Конечно, каждый зритель сам для себя решает, на какой фильм он потратит своё время и деньги. Но самый первый признак некинематографичности фильма — это когда ничего не теряешь, если посмотришь его дома по телевизору, на компьютере или в телефоне. И это именно тот случай. А деньги лучше потратить на настоящее кино.
Изображения: Пионер
